Только что за окном кончился ливень. Кончился так же внезапно, как и начался, словно кто-то выключил дождь. © Форрест Гамп.
На моём подоконнике ютится пара голубей, промокших и взъерошенных. Я принесла им пшена, и они недоверчиво глядели на меня, разрываясь между двумя опасностями. Но после всё же угостились и сейчас довольно воркуют, приветствуя выглянувшее солнце.
Мне нравится дождь. Эти исполинские серые тучи сгустившиеся над головой, нравится смотреть, как нехотя они расходятся и в небе появляется чистый проблеск голубой лазури.
По случаю можно даже впилить в пост бессмысленную, но совершенно очаровательную и проникновенную речь Демчога в рамках проекта "Доктрина 77". Он всё очень точно говорит. Красиво, к тому же.

А вообще-то писать пост я хотела не об этом. Но мыслей в голове столько, что девать их куда-то нужно, и лучше, если все сразу.
В сине-белую ко мне постучалась девочка, на первый взгляд показавшаяся смутно знакомой. Но фамилия её мне неизвестна. После небольшого расследования оказалось, что девочка когда-то дружила со мной в детстве и мы с ней три года отучились в одной школе. В той самой, в первой. В качестве оффтопика замечу, что мне довелось учиться в двух школах: в самой крутой городской гимназии, а после в школе, имевшей самую дурную репутацию, как место, куда отправляют учиться каких угодно уродов. Эдакий заповедник потенциальных уголовников. Контраст дай Дог, скажу вам, но не смотря на то, как тяжело мне бывало во второй школе, где каждый день кого-то, в том числе и меня, избивали, и это самое малое, мне кажется, что среди разможоренных одноклассников гимназии я застрелилась бы ещё быстрее.
В общем, пользуясь случаем я пошарилась по страничкам своих самых первых одноклассников. И поняла что люди, по сути своей, пожалуй, не меняются.
В обоих школах мне было сложно поддерживать общение с классом. Ну, мне это было и не очень-то интересно, честно говоря. Потому что по сравнению с ними я была очень странным ребенком, и даже сейчас, спустя почти пятнадцать лет, я совершенно очевидно отличаюсь от каждого из них.
Когда мои одноклассницы слушали модную попсу и горячо обсуждали бразильские сериалы, я слушала "Король и Шут" и читала Зюскинда, Булгакова, Краппивина и Распутина. А они, к слову, не читали ничего. Никогда, кажется. И мне не о чем было с ними говорить.
Когда все в классе толпой ходили на шумные прогулки, которые превращались черт пойми во что, я проводила вечера в лесу или у воды, в компании преимущественно парней, всегда старше меня на пару лет. Когда они изыскивали пути купить дешевого пива в палатке, я пыталась удержать в руках тяжёлый двуручный меч из тексталита.
Бывало и хуже, и более странно. Когда все они грызлись между собой, крыслись друг на друга, окончательно запутавшись в идиотских окололюбовных сетях, которые сами наплели; когда смертельно обижались друг на друга, забивали "стрелки", когда они занимались чем-то, что мне непонятно, мы с друзьями сходили с ума как умеем. Один, в целях сохранения невероятного генофонда, заморозил свою сперму в морозилке, которая покрылась плесенью (идиот), второй в качестве эксперимента пустил себе чистый спирт по вене, другие пропадали в кузницах, а с кем-то мы стреляли вечерами из лука и метали ножи в молодые берёзы.
И мне не о чем было с ними говорить. Никогда. И даже сейчас, когда мы все уже повзрослели. И они так же презрительно смотрят мне в след, и я, когда встречаю их, даже ощущаю отголоски той очень странной ненависти ко мне, появившейся не пойми откуда. Но факт в том, что я как была среди них белой вороной, так ею и осталась. И счастье, что есть ещё такие же белые вороны.
Во второй я школе я провела больше времени, но и там всё было почти так же. Мы с одноклассниками никогда не понимали друг друга, и среди них есть люди, единственные, которых я ненавижу до сих пор и мне совершенно плевать, что с ними и как они живут. Но среди одноклассников второй партии был парень, который искренне интересовался моей жизнью Не понимал, пожимал плечами, но добродушно спрашивал, всё время спрашивал и удивлялся. Но из второй школы у меня остались ещё более мерзкие и жуткие воспоминания и впечатления. Потому что большинство парней в классе — отмороженные ублюдки. И всегда такими были, такими и останутся. Четверо из них сейчас сидят, двое за убийство. Есть эпизод, о котором мне до сих пор горько вспоминать. Я могла вытерпеть всё, уже почти привыкла к ежедневной травле и рукоприкладству, но то, на что они оказались способны — очень страшно.
Это очень жестокая история. Лучше её вообще не читать.

А ещё я всё-таки люблю российское кино. И русскую музыку. И русскую литературу. Хотя, конечно, папка с названием "Не наше кино" содержит в себе намного больше файлов, чем папка "Наше кино". Это касается всего, кроме литературы, на полке у меня в преимуществе русские писатели.
Говорят, русский рок — говно. Это справедливо в разрезе относительности и сравнения русского рока с мировой музыкой, да. Но следует понимать, что русский рок — очень локален. Конечно, я безумно люблю многих зарубежных исполнителей, но с КиШа, Кукрыниксов, Кино, Нау, Агаты Кристи и прочего начиналась моя жизни и я постоянно к этому возвращаюсь. И мне нравится. Не всё, но нравится, и отзывается внутри намного сильнее самой любимой композиции Tool или Wowen Hand.
Говорят, русские не умеют снимать кино. Но следует понимать, что русское кино, оно, простите за тавтологию, русское, понятное, пожалуй, только нам. Целиком понятное. И комедии Гайдая я люблю намного больше "Американского пирога" и вообще любой зарубежной комедии. И советские сказки мне нравятся больше диснеевских мультфильмов. Хотя я больше чем уверена, что во мне просто говорит детство.
Но в России умеют снимать кино. Его, хорошее, просто снимают редко.
Говорят, что русская классика...А, о ней вообще много чего говорят. Это уже, наверное, не важно.