Уважающий себя летчик сядет в поле, а я себя не уважаю, поэтому мы сядем в горах. И, возможно, умрём.
Дело было в том, что он был красным. Ни синим, ни фиолетовым, ни каким-нибудь, прости господи, желтым. А вот в чем дело, так в том, что красным он тоже не был. Потому как сиреневым ему не нравилось. Лопаткой загребая свою серую блеклость, он матово блестел на солнце. Но и тут, казалось бы бесспорный факт, житель лопатки — звук сирени. А там и зима на солнышке, как астрономическом объекте. Парадокс, детишки, кот Шредингера во всем своем распадающемся 50%-ом многообразии.
Так вот и летает кулоновский шмель под умными лучами сверхпроводимости. Но в сторону науку, ведь субъективный анализ пельменей доступен лишь инфантилу.
Берегите мозг, ребята. Серьезно. Он у вас один.
P.S. Они уже близко.
Они
Так вот и летает кулоновский шмель под умными лучами сверхпроводимости. Но в сторону науку, ведь субъективный анализ пельменей доступен лишь инфантилу.
Берегите мозг, ребята. Серьезно. Он у вас один.
P.S. Они уже близко.
Они